У каждого жанра есть своя функция, своя поэтика, своеобразная манера исполнения. Собранный в разное время в разных местах России фольклорно-этнографический материал крайне неоднороден по качеству записей песенных текстов, чрезвычайно разнообразен по их происхождению, содержанию, особенностям бытования и другим характерным чертам. Это позволяет исследователям-фольклористам подразделить народные песни на жанровые разновидности: любовные, семейно-бытовые, трудовые, казацкие, солдатские, рекрутские, тюремные, арестантские, юмористические и шуточные, а также обрядовые: календарные и свадебные песни.
Старейшими образцами народной лирики являются любовные песни. Они проникнуты элегически-трагическим настроением и обнаруживают типичные коллизии, происходящие из-за неразделенной или позабытой и преданной любви между юношей и девушкой (они именуются как «свет же мой добрый молодец»; «надежа мой милой друг», «дородный добрый молодец» и «красна девка», «девица красная», «душа-девица», «младенечка» и т.д.). Рисуется идеализированный портрет любимого:
Краше был Краснова золота,
Дороже был чистого жемчуга...
Очам был как ясен сокол.
Лицом он был как белый снег,
Черны кудри шапкою...
Поскольку любовные излияния и сетования на несчастную судьбу ведутся преимущественно от лица страдающей девушки, то ее собственная внешность остается неизвестной из текста песни. Зато внешний приукрашенный облик любимого противопоставлен внутреннему состоянию героини, переживающей глубокую печаль, доходящую до душевного смятения, что изображено в реалистических тонах:
Тогда я с тоски убивалась,
И со слез моих очи помутились,
И ретиво сердце по тебе я надорвала.
И заочно по тебе, друг сердечный, я умирала .
Герой любовных песен не всегда оказывается красавцем-эгоистом, начисто лишенным способности тонко чувствовать и сопереживать, иногда он сам выступает в роли страдающего персонажа, сетующего на «житье свое горькое», отчего:
Болит моя буйная головушка,
Истрепались мои кудри.
Никто молодца не любит,
Всяк его ненавидит блуднова.
Для сюжетики любовных песен характерно, чтобы и девица, и молодец равно совершали традиционные символические действия:
Настругал милой стружек из калиновых стрелок,
Ой, расклал из них огни на моих белых грудях.
Загорелась искра к ретивому сердцу близко.
Однако символическими действиями не ограничивается сюжетная сторона этих песен: в более конкретных ситуациях могут последовать реальные поступки (впрочем, в них острота конфликта не доведена до абсолюта и не разрешима в действительности, а существует на условно-прогностическом уровне - как намерение, пожелание и предположение):
Пойду ль младешенька со печали я либо постригусь,
Со великие кручины похмелюсь.
Или я младешенька утоплюсь.
Семейныепесни построены на неразрешимом (зачастую ведущем к гибели) конфликте между мужем и женой, мачехой и падчерицей, отцом и взрослым сыном, братьями и сестрой, свекровью и невесткой либо описывают несчастную вдовью или сиротскую судьбу. Сюжетика этих песен трагична: муж топит жену и оставляет детей сиротами, жена привязывает мужа к березе в лесу на съедение комарам, отец запрещает взрослому сыну жениться на любимой и т.д. В семейных песнях (единственном в этом отношении лирическом жанре) возникают отрицательно-оценочные, оскорбительные эпитеты:«лиха-злая мачеха»,«лютая свекровушка»,«криво-шлыкая свекровь»,«сонливая, дремливая, неурядливая» (сноха), «золовка-смутьянка», «деверечек -вор-насмешник», «худая жена»,«неудалая жена», «бабапьяная, шельма похмельная», «постылый муж».
Трудовые песни исполнялись во время различных производственных процессов и характеризовали всевозможные виды работ, как правило, совершаемых коллективно (артелью) или в специально оборудованном месте (на фабрике, заводе, торфянике, стройке и т.д.). Они известны в фольклористике под названиям «работные», «отходнические». Свои песни имели представители многих специальностей, отходники некоторых промыслов и даже любители промысловых занятий: батраки, кулаки (перекупщики товара у крестьян для продажи в городах), купечество и купчина, извозчики и ямщики, охотники, фабричные молодцы-ребята, рабочий человек, главные хозяева фабрик, заводчики, конторщики, приказчики, десятники, целовальники (содержатели кабаков), моторные, прядильщики и прядильщицы, красильщики, ткачи и ткачихи, ватерщицы, проборщицы, подавальщицы, шлихтовальщики, набойщики, кухарки.
Например, песня под названием «Батрацкая»:
Один бедный рыбак - странник -
Жил на крутом берегу. Ах!
Занимался рыбной ловлей,
Починял он невода...
Из комментирующих песни записей собирателей известен еще ряд работников - исполнителей трудовых песен: слесари-монтажники, торфяники (то есть рабочие по добыче торфа), ремесленники и учащиеся железнодорожных училищ. Естественно, в трудовых песнях нашли свое отражение истинные слагатели народной поэзии труда с ее неповторимой содержательной стороной.
В песнях представлены разные виды рабочего инструментария, инвентаря и оборудования: начиная от примитивной и самой древней «дубинушки» до обоза с конями или тройки лошадок, челноков с бёрдами, «станов самолётных», ткацких машин и банкаброшей, паровой и др. Кроме того, в поэтических текстах указаны и места любительского промышления и профессионального приложения труда: охотничьи «отъемные местечки», «фабричный двор» и «корпус длинный, трехэтажный», «заводы... кирпичные», болото с торфом, карьеры с известкой и глиной. Песни доносят до нас рабочие кличи (команды охотников борзым: «Ах, уах, уах! // А-ату ево, ату!»; призывы рабочих при толкании вагонов и при погрузке рельсов на платформы: «Раз-два, дружно! // Дружно, сильно!»; возгласы при выполнении любой артельной тяжелой работы:»Эх, дубинушка, ухнем, // Эх, зеленая сама пойдет». По мнению исследователей, именно трудовые кличи и возгласы, служащие сигналом к совместному приложению общих усилий, составили основу для возникновения древнейшего песенного жанра. И уже в позднейшую эпоху бытования работных песен в них появились более подробные описания производственных процессов, а также внедрились психологические зарисовки и лирические излияния персонажей, более свойственные другим песенным жанрам и, возможно, оттуда и занесенные.
Казацкие, солдатские, рекрутские песни относятся к единой группе военных песнопений, несколько различаясь тематически и по времени возникновения и активного бытования. Интересно, что все эти жанровые дефиниции основаны на заимствованных исходных терминах, хотя и прочно вошедших в русский язык. Так, слово «казак» по происхождению тюркское, со значением «человек вольный, независимый, искатель приключений, бродяга» (ср. русское выражение «вольный казак»). В русском языке термин «казак» впервые зафиксирован в Грамоте 1395 г. (Гражданское делопроизводство о границах Кирилловского монастыря) и в диалектах имеет два значения: бойкий, удалой человек и наемный работник (в деревне); последнее породило понятие «казачок» - мальчик-слуга в помещичьей усадьбе. В ХУ111-Х1Х столетиях под словом «казак» подразумевался представитель военного сословия, пользовавшегося особыми правами, уроженец окраинных земель юга России и Урала. Вероятно, именно тогда сложились казацкие песни на южных рубежах России и, войдя в репертуар российского войска, попали на Московскую землю и вообще широко распространились по всему государству. Следующим по хронологии фиксации в русском языке оказалось слово «солдат», произошедшее от итальянскихsoldo- «жалование» иsoldare- «нанимать». В первой трети XVII в. слово «солдат» известно как обозначение вольнонаемного воина-иностранца в иноземном отряде.
Последним по времени заимствования стало немецкое слово Rekrut, породившее в русском языке официальную форму «рекрут» и народную «некрут». Слово «рекрут» существовало с 1701 по 1874 год как обозначение лица, зачисленного в регулярную армию по найму или рекрутской повинности, которой подвергались крестьяне, мещане и другие податные сословия, обязанные выставлять от общины определенное число военнообязанных. С упразднением рекрутчины в 1874 г. ввели новый термин - «новобранец». Заметим, что в течение всей истории русской армии бытовал (начиная с XI века) исконный термин для поименования служащего в ней человека - «воин, воиник» - служил отправной точкой для обозначения воинских песен (например, в «завоенных плачах» русского Севера).
Тематика казацких, солдатских и рекрутских песен многообразна: проводы рекрута в армию, прощание с родными и любимой, определение годности парня к армейской службе и последовательность прохождения этапов рекрутского набора, горькая участь новобранца, разлука с милой и трудность передачи весточки в армию, горечь известия о неверности невесты или измены супруги, описание военных походов и баталий, возвращение солдата после службы домой или гибель казака на чужбине В военных песнях отражались русская история и национальный характер, поэтому именно они наиболее интересны и показательны для иностранцев Пример солдатской песни:
Как со вечера кочета поют:
Со полуночи дружка куют,
Куют дружка во железушки,
Везут дружка во солдатушки,
Во молоденьки некрутинки.
Жанровая разновидность песен, обозначенная как полоняночные, темничные, тюремные, арестантские, объединена общей тематикой неволи. Наиболее ранними из них являются полоняночные песни южно-русского происхождения, созданные по образцу украинских. Полоняночные песни повествуют о печали молодца, сражавшегося с врагом и попавшего в иноземный плен, или девушки, угнанной завоевателями на чужбину и стремящейся бежать на родину. Песни тюрьмы и каторги сочинялись заключенными, сознающими свою виновность или полагающими себя безвинно осужденными. Находящиеся в условиях лишения свободы преступники в зависимости от решительности характера или, наоборот, смирения намерены совершить побег либо предаются воле Божьей и рассчитывают на справедливость тюремщиков и судей. В песнях арестантов обрисованы тяжелые условия нахождения в неволе, объясняются причины попадания за решетку - как правило, в результате сиротского детства, из-за непомерной меркантильности любимой девушки, толкающей на грабежи или вынуждающей убить соперника и т.д., прослеживаются мотивы раскаяния и ожидания весточки с воли и др. В тюремных и ссыльно-каторжных песнях отображена соответствующая терминология - казенный и арестантский дом, острог, каземат, темница, тюрьма и т.д., запечатлены все
этапы отбывания наказания - от заключения под стражу до отправки на каторжные работы, например:
По воле летает орел молодой.
Летамши во поле, добычу искал,
Найдемши добычу, сам в клетку попал.
Сидит за решеткой орел молодой,
Кровавую пищу клюет под окном...
Юмористические и шуточные песни отличаются своим насмешливым и шутливым (вплоть до иронического и вызывающе-издевочного) содержанием. В начале XX века пожилые люди на юго-восточной окраине Московской земли (на границе с Рязанской губернией) еще помнили песню «Уж ты хмель ли мой, хмель», восходящую к древнерусской литературной «Повести о хмеле», известной с XV в. Это самый древний сюжет, из которого «выросла» народная песня.
Именно в этих песнях наиболее часто допускается соединение типично песенного музыкального напева с речитативом: с произнесением определенных строк, а то и всего текста быстрым говорком. Героями такой жанровой разновидности оказываются грибы, насекомые, птицы и звери, живущие в лесу или на крестьянском подворье, а их поведение и образ жизни отчасти копируют человеческое бытие (сова выходит замуж, грибы собираются воевать), отчасти остаются повадками типичных животных (волк побеждает и съедает козла). Сюжеты отдельных песен-«сказок» занесены в «Сравнительный указатель сюжетов: Восточнославянская сказка» (Сост. Л.Г.Бараг, И.П.Березовский, К.П. Кабашников, Н.В.Новиков. Л.,1979).
Прослеживая на протяжении столетий особенности бытования разных типов народной лирики, легко убедиться, что особняком существуют песни праздничные, созданные для развлечений и увеселений (к ним относятся любовные, игровые, юмористические, песни-»забавы» и песни-»сказки»), и песни будничные, способствующие успешной работе, ратному делу (это трудовые, охотничьи, извозчичьи, фабричные, торфяничные, батрацкие, казацкие, солдатские) и помогающие пережить выпавшие на долю человека жизненные невзгоды (полоняночные, тюремные, рекрутские).
Обрядовые песни - одно из самых поэтичных явлений народного творчества. Среди них как основные жанры выделяются календарные и свадебные песни. По своему происхождению эти песенные жанры относятся еще ко времени древнеславянского мира. Создателями их были различные восточнославянские племена, предки современных восточнославянские племена, предки современных восточнославянских народов - русского, украинского и белорусского 2 .
Календарные песни
Одну из отличительных черт календарных песен составляет их приуроченность к определенным датам календаря (например, ко дню весеннего равноденствия, к кануну зимнего солнцеворота в ночь с 24 на 25 декабря) или же к какому-либо времени года: к весне, началу или концу лета. Некоторые виды календарных песен исполнялись в период сельских работ: весенней пахоты, покоса, жатвы. Одни из них были приурочены к сельским работам, другие сопровождали различные стороны общественного быта крестьян и горожан, в частности народные праздники земледельческого календаря, а также весенние хороводные игры молодежи. Центральная тема в календарном песенном творчестве - земледельческий труд и те явления природы, от которых зависел успех труда. На протяжении многих веков народные певцы создали целую систему поэтических образов, отразив в них разнообразные стороны родной природы. Некоторые из календарных песен исполнялись во время тех или иных полевых работ: в период покоса, жатвы. Особый интерес представляют жатвенные песни. В своих поэтических образах они отразили конкретную обстановку «страды» - тяжелой и напряженной уборочной работы. Например:
________________________________________________________
2 Исследователями установлено, что образование славянства как единой, хотя и не вполне однородной группы родственных племен относится приблизительно к IV-V вв. от современного летоисчисления. По данным археологии, отчасти языковедения, древние славяне принадлежали к числу оседлых земледельческих народов с достаточно высокой общественной организацией,имбыли, например, известны понятия «власть», «закон» и др. Они жили не только в деревнях и селах, но и в «городах» - хорошо укрепленных поселениях. См.: Греков Б. Киевская Русь. М., 1949. С.28.
За горою жито жала, У!
Ой, я снопов не вязала. У!
Снопов не вязала. У!
Тогда я буду снопы вязать. Уу!
Ой, да как месячко взойдет. У/
Постоянная прочная связь песенного творчества древних славян с земледельческим трудом и различными сторонами народного общественного быта способствовала формированию разнохарактерных песенных жанров, отчетливо различающихся по своему эмоциональному содержанию и поэтическим образам.
Одно из самых интересных явлений обрядового календарного фольклора - подблюдные песни. Они мало изучены; исследователи видят в них то разновидность заклинательных песен, то особый вид новогодних песен-гаданий. Однако Ю.Г.Круглов в работе «Обрядовая поэзия» объясняет это самим ритуалом гадания, требовавшим исполнения песен разных жанров. Так, к подблюдным песням традиционно относят песню, певшуюся в начале гадания и получившую название «Слава хлебу и соли». Однако эта песня представляет собой типичную песню-заклинание.
Исследователи относят к подблюдным и группу песен, исполнявшихся в самом начале гадания, однако это ритуальные песни. Под них собирали для гадания кольца у его участников. Обращаясь, например, к холостому мужчине, пели:
Пожалуй-ка, молодец,
В наш сад посидети,
Зелен наградити!
Вечор у нас девушки
По саду гуляли,
Весь сад приломали,
Зелен притоптали!
Песней приглашали к участию в гадании, просили у молодца кольцо для того, чтобы опустить в чашу. Эти заклинательные и ритуальные песни, однако, не составляют основной репертуар подблюдных песен. Подавляющее большинство подблюдных песен отличается от всех жанров обрядовой песенной поэзии. И если учитывать роль в ритуале, то их можно назвать песнями-гаданиями. Они представляют собой Определенное единство, хотя, конечно же, имеют «родимые пятна» породивших их жанров. Прежде всего хотелось бы подчеркнуть заклинательный характер песен-гаданий. Однако по своему строению они сближаются не с песнями-заклинаниями, а с заговорами.
Подблюдные песни повторяют композицию заговоров: в них сначала рассказывается о том, что хотели бы видеть в будущем участники гадания, а затем это «что» заклинается.
Вторая часть подблюдных песен разнообразием вариантов не отличается. Очевидно, в одной и той же местности или у одного и того же исполнителя для всех подблюдных песен могла быть одна закрепка-заклятье. Например, у А. П. Анисимовой вторая часть подблюдных песен была такой:
Ой ладо! Ком вынется, Оч ладо! Правда сбудется!
У М. С. Жариковой закрепка другая:
Ладо мое! Любо мое!
Чья-то вынется - правда сбудется!
Комплекс мотивов и образов подблюдных песен, как считают исследователи фольклора, выражает взгляды и интересы крестьянства; различные виды крестьянского труда показаны зарисовкой отдельных его моментов (полосы зреющего хлеба, снопы и копны в поле, молотьба на току); бытовой уклад крестьян раскрывается в обыденных предметах домашнего обихода (печь, квашня, горшок, корыто, лопаты, сани, веники, курные избы) и в упоминании окружающих крестьянина животных (лошадь, корова, бычок, телушка, свинья с поросятами, куры, кошки и т.д.). Все эти образы выражали представления крестьянина о счастье и довольстве.
Крестьянин мечтал о том, чтобы быть здоровым, иметь вдоволь хлеба и соли, денег, быть счастливым в браке, мечтал создать крепкое хозяйство, не расставаться с родимой стороной. Гадание предполагало не только хорошее, но и плохое Поэтому в подблюдных песнях-гаданиях нашли отражение и отрицательные стороны жизни крестьянина. В песнях рассказывается о старушке, на которой сарафан «весь истрескался», о голодной Паране (имя), ищущей баранину, и пр. Подблюдные песни сулили разлуку с родной стороной (а для девушки это был нежеланный брак, для молодца - рекрутчина), предвещали девичество, вдовство и даже смерть. Одним словом, подблюдные песни по-своему довольно широко отразили социально-бытовую жизнь крестьянина.
Подблюдные песни в первой своей части в подавляющем большинстве иносказательны. В этом также проявляется их отличие от рассмотренных выше песен-заклинаний. Иносказательность же здесь можно объяснить условиями ритуала: люди стремились разгадать судьбу, т. е. должны были угадать второй, главный, смысл песен. Подблюдная песня-гадание стояла между неизвестным будущим и человеком, поэтому человек должен был разгадать предлагавшуюся ему загадку.
Иносказательность подблюдных песен объясняет наличие в них образов-символов. Так как песни могли предсказывать как хорошее, так и плохое, все образы подразделяются на две группы: одни сулили человеку счастье, другие - несчастье. Образ ворона, волка, фантастической Мары и ряд других предрекал несчастье (смерть, болезнь и т. д.), образы медведя, мышки, курочки и пр. говорили о будущем счастье. Состав образов-символов в подблюдных песнях очень разнообразен. Здесь и люди (сказочные старик, старуха), и представители животного мира (волк, заяц, воробей) и растительного (клен, береза, грибы).
Символические предметы, как и образы-символы, также в зависимости от условий гадания могли означать плохое или хорошее. Например, кольцо, перстень, венец предрекали замужество или женитьбу, а блин, корыто, белое полотно - смерть. Когда же возникли песни-гадания? Особенности их поэтического содержания, композиции и стиля заставляют думать о том, что появились они поздно, позже всех других жанров обрядового песенного фольклора. Подблюдные песни-гадания родились на основе уже существовавших фольклорных традиций, поверий, примет и гаданий в недрах обрядовой поэзии. Таковы обрядовые песни. Их состав, как и состав приговоров, неоднороден, сложен, он свидетельствует о многообразных обрядовых функциях песен.
Свадебные песни составляют один из наиболее мелодически богатых и национально-самобытных разделов русского народного песенного творчества. Исполнялись свадебные песни по ходу «свадебной игры»". Это было своеобразное театрализованное действо, длившееся несколько дней, а иногда и недель. Центральную тему свадебной драмы составляло бесправное положение девушки и женщины в старинной патриархальной семье. Особенно тяжелым было оно в эпоху крепостного ига в крестьянской среде, когда судьба девушки всецело зависела не только от родительского деспотизма, но и от барского произвола, поскольку свадьбы крепостных людей зачастую проводились по распоряжению помещика. Об этом пишет Т.И.Попова в работе «Народное художественное творчество». Значительную часть русских свадебных песен составляли лирические песни о тяжелой женской доле. Старинная русская свадьба складывалась из обширного цикла традиционных драматических и комедийных сцен, игровых действий и обрядов, сопровождаемых разнохарактерными песнями.
" В некоторых этнографических и музыковедческих работах нашего времени название «свадебная игра» произвольно заменено выражением «свадебный обряд».
Входившие в свадебный обряд разнообразны в жанровом отношении В их числе были плачи и причитания, лирические песни-жалобы, лирико-эпические и величальные песни, связанные с поэтической характеристикой девушки - невесты, гостевые, застольные, торжественные поздравительные величанья, шуточные песни, эпические сказы, наконец, плясовые песни. Помимо характерных песен в свадебный обряд включались своеобразные виды народной словесности: заговоры, пословицы, поговорки, прибаутки, комедийные диалоги. Одним из жанров обрядовых свадебных песен были свадебные причитания. Они исполнялись невестой и заменяющей ее «вопленицей», а иногда также матерью невесты и ее старшей сестрой. В свадебных причитаниях ярко раскрывалась тяжелая женская доля и бесправное положение девушки. В них невеста обращалась поочередно к отцу, к матери, к братьям с просьбой заступиться за нее, не отдавать ее в «чужие люди», дать ей погулять еще «хоть одну весну красную», «хоть одно лето теплое». Жених именовался в свадебных причитаниях как «чуж-чужанин» или «злодей». Особый страх внушали девушке свекор со свекровью, например:
По первой пошла дороженьке -
Лежит зверь да со зверятами,
Это свекор со деверьями.
А по второй пошла дороженьке –
Лежит змея да со змеятами,
Это свекровь да со золовками
Свадебные песни отличались архаичностью мелодического склада. В них можно встретить распевные мелодии, характеризующиеся значительной протяжностью, широтой развития, а иногда изменчивостью, текучестью, подчас даже импровизационностью мелодических очертаний.
В круг календарных и свадебных песен входили: ритуальные песни, величальные, шуточные или юмористические, сопровождаемые традиционными обрядовыми действиями -заклинательные, игровые, корильные песни. А также к календарным относятся подблюдные песни-гадания.
Итак, ритуальные песни, возникнув и исполняясь в ряде, играли важную роль, способствуя его формированию. Основная примета поэтического содержания ритуальных песен - отсутствие в них изображения человека. В центре внимания песен - обряд. Именно поэтому в них нет ни описаний природы, ни картин быта. Все подчинено организации ритуала, и если что-то попадает в поле зрения песни, то только благодаря своему значению для обрядового действия. Например, в песне-угрозе скупым хозяевам, исполнявшейся во время колядования:
Кто не подаст лепешки -
Того разобьем окошки!
Кто не подаст ватрушки –
Расстукаем кадушки!
Кто не даст пирога –
Запрем ворота!
«Лепешки», «ватрушки», «пирог», «кадушки», «ворота» упоминаются только благодаря обычаю одаривания колядовщиков. Конечно, по отдельным деталям можно представить обстановку исполнения песен на свадебном пиру, в рождественские морозы, на Троицу в летний день, когда плелись венки, или во время жатвы. И все это в целом дает верное представление об обрядовой жизни человека. Ритуальные песни исполнялись хором. Хор являлся активным участником обрядов. Он выступал в обряде как бы в роли режиссера, создавал, направлял течение обряда, советовал, приказывал, приглашал, наконец, фиксировал сам факт свершения обряда. Велся живой диалог между хором и другими участниками обряда, производились необходимые обрядовые действия Ритуальные песни строятся как хоровые монологи (монологи-обращения); монологи просты по своему построению: в них кратко формулируется необходимость выполнения обряда, выражается просьба совершить его и так далее.
От ритуальных песен отличаются заклинательные Имея сходные черты с ритуальными, они, однако, обладают некоторыми особенностями. Ведь ритуальные песни способствовали формированию ритуала, закреплению факта его совершения в сознании людей, функция же заклинательных песен иная. С их помощью заклинались магические силы природы, способные дать человеку богатство, здоровье и счастье. Целенаправленность заклинательных песен говорит об их древнем происхождении. Заклинательные песни исполнялись в календарных и свадебных обрядах. Они выражали то, что крестьянин считал важным в своей жизни: в хозяйстве, в быту, в семье. Чтобы, например, брак был счастливым, певцы заклинали сверхъестественные силы сделать свадьбу «крепкой», «долговечной» и конкретизировали свою просьбу: «первую грань - на любовь, на совет, другую грань - на долгий век, третью - на хлеб, на соль, четвертую - на детушек!»
Заклинательные песни представляют собой непосредственное обращение к природе, к людям. Как и в ритуальных песнях, поэтический строй песен-заклинаний не сложен. Песни исполнялись от имени коллектива, хором: заклинание должно было помочь не одному человеку, а всей семье, всей деревне. Отсюда почти в каждой песне местоимения «нам», «наш», «нас» и др.
Например:
Жаворонки, Жавороночки!
Прилетите к нам,
Принесите нам
Лето теплое!
Унесите от нас
Зиму холодную!
Заклинательные песни характеризуются простейшими типами композиции - диалогом и монологом. Монолог начинался с обращения, а затем формулировалась просьба-заклятье. Иногда в песнях-заклинаниях перед обращением появляется экспозиция, в которой рассказывается о том, как Иисус Христос, Дева Мария, Илья Пророк и др. посетили деревню или двор (дом) исполнителей песни. Например:
Дева Мария
По земле ходила,
Ести носила,
Бога просила...
Целенаправленность заклинательных песен сказалась прежде всего на выборе эпитетов. Заклиная силы природы, поющие просили их сделать так, чтобы, например, свадебная игра была «хорошей», свадьба - «крепкой», «веселой». Этим же можно объяснить использование в заклинательных песнях тавтологии, синонимии и сравнений. К магическим силам обращались с просьбой сковать свадьбу «крепко-накрепко», сковать ее «крепкой, твердой, долговечной, вековечной, с младости до старости, до малых детушек?».
Обрядовое назначение величальных песен - в величании, прославлении участников ритуала. По своему происхождению они, как и песни-заклинания, древние. Очевидно, появление величальных песен было связано с верой человека в то, что они могли сделать его жизнь богатой и счастливой.
В центре внимания величальных песен человек. В этом их принципиальное отличие от ритуальных и заклинательных песен. Песни-величания рисуют и ряд образов, являющихся, очевидно, олицетворением сил природы, от которых зависела судьба человека. Песни, при помощи которых величали фантастические существа, немногочисленны. Величали Овсень, Коляду, Масленицу и Кострому". Все образы, созданные в результате величания, антропоморфны. Очевидно, величали не абстрактно сложившиеся представления о силах природы, осуществлявших смену времен года, а вполне определенные «маски» - или ряженых, или куклы. Например:
Костромушка, Костромушка,
Лебедушка -лебеда,
Белая, румяная!
У Костромушки, Костромы
Блины с творогом,
Кисель с молоком,
Каша масляная,
Теща ласковая!
Этимология слова «овсень» (ав-сень,баусень,тусень,таусень,таусинь и др.) трактуется разными фольклористами по-разному. И.М.Снегирев возводил его к словам «овес» и «сеяние» и связывал с обрядом обсыпания зерном. А.Н.Веселовский принимает связь этого слова с тем корнем, к которому восходят слова «сев» и «сеять». Но чтобы не означало понятие «овсень», оно приводит к понятию посева, света и злаков. Ни одно из этих толкований не противоречит смыслу овсеневых песен, а подтверждает его.
Этимология слова «коляда» объяснялась различно. Н.И.Костомаров возводил его к корню «коло», что означает «круг», он видел в нем следы древней мифологии солнца. С.М.Соловьсв считал возможным сближать «коляда» и «коло Лада», видя в Ладе старинное славянское божество весны. В настоящее время этимология слова ясна. Оно имеет тот же корень, что латинское слово «са1аге» - выкликать. «Коляда» обозначает праздник или некоторое олицетворение его, как это имеет место на масленицу, когда встречают масленицу и говорят: «Масленица приехала!» Наконец, колядой может быть назван подарок, который дают колядовщикам хозяева. См.: Пропп В Я. Русские аграрные праздники. М., 2000. С.41-45.
Величальные песни, исполнявшиеся в честь людей, составляют основную группу. С одной стороны, существуют песни, в которых величался один человек, есть песни, в которых величались два лица (муж и жена, например), и есть величальные песни, посвященные семье, группе девушек и парней, т. е. коллективу. С другой - величальные песни подразделяются на песни, в которых величались свадебные «чины»: жених, невеста, дружка, тысяцкий, сват и т. д., и на песни, в которых величались все другие лица: муж и жена, парень, девушка и пр.
Величальные песни, посвященные свадебным «чинам», могли исполняться только на свадьбе, все другие могли петься и на свадьбе, и в календарные праздники. Величальные песни обладают развитой системой образов. Все персонажи песен-величаний созданы как бы по одной схеме: изображается внешность фантастического существа или человека, их одежда, богатство, великолепные взаимоотношения с окружающими. Это объясняет использование в разных песнях одних и тех же мотивов. Например, весьма распространенным в величальных песнях был мотив хождения по городу величаемого персонажа. Например:
Он со тысячу на тысячу ступает,
пятистами он ворота запирает,
миллионом по улице бросает,
из неволи сиротинок выкупает!
Этот мотив встречается и в песнях холостому парню, и князю-жениху, и женатому мужчине, и дружке, и даже свахе. В песнях-величаниях идеализируется все:как внешность персонажа, так и его одежда, поступки, окружающий мир. Например, «у доброго молодца такие кудри, что на них приезжают подивиться купцы даже из других городов». Идеализированное изображение крестьянского мира явилось определенным отражением идеалов народа, его представлений о красоте и нравственном облике человека, его мечты о богатой жизни.
Величальные песни по своей поэтической сущности подразделяются на две разновидности. Первая разновидность - песни-описания. Описательность в этом типе песен позволяла создавать идеализированные образы, не прибегая к непосредственному изображению действий участников свадьбы в окружающей их обстановке. Например, образ жениха в песне создается описательно, без изображения его поступков и окружающей обстановки:
У нас князь-то хорошенький,
У нас князь-то пригоженький,
У его ли лицо белое
Да побелее снегу белого,
Да у его щечки алые
Да поалее мака алого,
Да у его ли бровки черные
Да как у черного соболя
Да он отца-матери умных,
Да роду-племени разумного!
Вторая разновидность величальных песен - песни-повествования. В них описательный момент отходит на второй план, на первом же - изображение действий участников обряда и окружающей их обстановки. Но и действия персонажей, и обстановка очень условны. Чтобы полюбоваться и подивиться кудрями жениха, специально съезжаются князья и бояре; олень за красоту и кроткий нрав выделяет из всех девушек невесту; вещая птица сидит на дереве и предрекает «славу не малую, а великую» холостому парню - быть ему воеводою и т. д.
Повествовательность таких песен-величаний, конечно же, не является эпической. В песнях изображается лишь сюжетная ситуация: нет ни завязки, ни развития действия, ни кульминации, ни развязки. Есть только картина - картина яркая, необычная, главная цель которой возвеличить участников ритуала, показать их превосходные качества, красоту. Условность, символичность сюжетных ситуаций таких песен сказываются на изображении обстановки, окружающей песенного героя. Величаемый человек изображается на фоне как бы разбитого на драгоценные «осколки» необыкновенного по своим внешним проявлениям мира действительности, помогающего раскрыть идеальную сущность образа. Идеальность героев подчеркивается, например, необычностью пейзажа: «Во кремле было, во городе, да на горе, на красном золоте». Сельский пейзаж изображается еще своеобразнее:
Промеж гор по каменьям
Винный ручей течет,
По зтому ручейку
Дивный гогол плывет ...
Даже рождение величаемого может произойти в исключительной обстановке - во саду, во зеленом винограднике, среди сада под кустиком. А когда мать родит его, то омывает «середи моря на камушке».
Окружающая героя величальной песни действительность не стала местом какого-либо определенного события, природа - вне движения, мир - статичен, и детали его используются в песнях чаще всего для сравнения, для подчеркивания идеальных качеств персонажа. Например:
Как у светлого месяца золотые лучи,
та к у доброго молодца -русые кудри...
Животный мир в величальных песнях очеловечивается и прежде всего для того, чтобы показать любовное отношение даже зверей к величаемому человеку. Предметный мир величальных песен строго определен: это богатые, роскошные и модные предметы, вещи: жемчуг, бриллианты, золото, серебро, хрусталь, дорогие меха, шубы и т. д. И важен, конечно же, сам выбор этих предметов. Этот идеальный мир кажется вечным, незыблемым, вневременным. В основе композиции песен лежит описание. Этот способ изображения человека как нельзя лучше соответствует их художественной природе. Используется все та же композиционная форма монолога, что и в ритуальных и заклинательных песнях, однако в ритуальных песнях и песнях-заклинаниях это, как правило, монолог-обращение, вызывающий диалог или какое-либо обрядовое действие, в величальных же песнях в монологе восхваляющее описание участников ритуала. Величальные песни употребляют многие общефольклорные художественные средства и выражения. Широко представлена в песнях символика счастья. Солнце, месяц, звезды, виноград, яблоки, зрелые ягоды, олени, голуби, вещие птицы - такие предметы и явления мира, превращаясь в символы, используются в величальных песнях, изображая красивых, умных, благородных и богатых героев.
Ту же ярко выраженную тенденцию можно наблюдать и в употреблении эпитетов: они идеализирующие, украшающие. Например:
Наш хозяин в дому - как Адам в раю
Как хозяюшка в дому -ровно пчелочка в меду,
Малы детушки - как оладушки!
Противоположными песням-величаниям по обрядовому назначению были корильные песни. Очевидно, как и величальные, это по своему происхождению древний песенный жанр. Человек верил, что слово могло не только спасти, но и погубить. Вместе с тем вера в то, что корильная песня, в отличие от величальной, могла принести несчастье человеку, не способствовала сохранению жанра: корильные песни - это в основном свадебные песни. Другое дело - их осмысление в обряде. В существующих записях корильные песни зафиксированы не как магические: в их силу уже в XIX столетии крестьянин не верил.
Цель исполнения корильных песен в том, чтобы высмеять участников обрядового действия, отругать за скупость, нежелание наградить певцов. Однако значение корильных песен, если отвлечься от их конкретного обрядового использования, и в другом. В рамках обрядового жанра народ выразил свое отношение к явлениям социально-бытовой жизни, мешающим осуществлению тех идеалов, о которых вели речь песни-величания. В корильных песнях осмеянию подвергались жадность, пьянство, глупость, семейные неурядицы. Как и в величальных, в центре внимания корильных песен - человек, носитель пороков, или мифологическое существо (например, Масленица). Отношение к ним насмешливое, оценка внешности, поступков - отрицательная.
Если в величальных песнях все изображалось идеализированно, то в корильных - гротескно. Вот каким, например, изображен в песнях жених: «сам шестом, голова пестом, уши ножницами, руки грабельками, ноги вилочками, глаза дырочками»... Рядом с таким гротескным портретом жениха в корильных песнях возникла целая галерея портретов нищих, воров, обжор, пьяниц, дураков. Сват на свадьбе - одно из самых почитаемых лиц (в песнях-величаниях он рисуется умным, хитрым и мудрым человеком), в корильных же - сват воплощение тупости, неразумности:
Бестолковый сватушка!
По невесту ехали,
В огород заехали,
Пива бочку пролили,
Всю капусту полили,
Верее молилися:
Верея, вереюшка!
Укажи дороженьку
По невесту ехати!..
(Зап. А. С. Пушкин).
Среди корильных песен нет ни одной, в которой бы высмеивались, например, вдова или вдовец - персонажи величальных песен и причитаний. Исполнители весьма чутко относились и к порокам человека, и к его трагедии, горю. Если в величальных песнях рисовался идеальный мир, то в корильных - мир низменный. Корильная песня активно использует, например, приметы не городского, а крестьянского быта, причем нередко заглядывает в его темные уголки. В песнях упоминаются рогожи, лопаты, дубины, веретена, треухи, безмены, тряпки, коромысла, лоханки и т. д., обыкновенные животные: собаки, кошки, поросята и т. д. Разумеется, все это необходимо для того, чтобы оттенить наиболее непривлекательные качества адресата корильной песни, выразить к нему отрицательное отношение. Композиционное строение корильных песен напоминает композицию величальных. Корильные песни - это, как правило, песни-портреты, и описание персонажей является главной их приметой. Но, реализуясь в обряде рядом с песнями-величаниями, корильные песни пародировали их композиционные приемы, создавая свои типы композиций. Так, ряд величальных песен строился в форме вопросов и ответов. Созданы и аналогичные по форме корильные песни, состоящие, однако, из одних только вопросов. Например:
В огороде у нас не лук ли?
У нас тысяцкии не глуп ли?
В огороде у нас не мак ли?
У нас тысяцкий не дурак ли?
Нередко в текст корильной песни для усиления комического эффекта в качестве припева вводились строки из песен-величаний:
Друженька хорошенький,
Друженька пригоженькии!
Ты по лавкам скакал,
Пироги с полок таскал...
Игровые песни - это прежде всего песни-действия. Без знания совершавшихся при их исполнении действий тексты игровых песен непонятны. Поэтическая специфика игровых песен, обусловленная их игровым характером, однако же, должна быть уточнена в зависимости от сущности самой игры. Многие и многие хороводные песни сопровождались игрой, но к собственно игровым они не имеют отношения. Ученые давно обратили внимание на древность игровых песен, на их связь с трудовыми процессами. При помощи слова и действия стремились заклясть богатый урожай, удачную охоту, счастливую жизнь. Древнее происхождение игровых песен сказалось на их тематике, поэтическом содержании. Именно потому, что человек, зависимый от природы, в песнях-действиях заклинал ее, объектом изображения игровых песен стал мир растений и животных.
Композиция песен-действий, как правило, многочастная: песни могут состоять из двух, трех и более частей. Например, в ряде песен о льне число эпизодов доходит до двадцати. Благодаря своеобразию исполнения игровые песни активно используют диалоги и монологи-обращения. Диалоги представляют собой или разговоры участников игры с животными, птицами, или разговоры между людьми. Монологи-обращения всегда предполагали в ответ действия тех, к кому были обращены. И монологи, и диалоги являются свидетельством драматургической сущности песен-действий. Но более всего это подтверждает почти полное отсутствие в игровых песнях описаний. Многие песни так и начинаются с диалога или монолога-обращения:
Как, как, утена, как, как, сизая,
На море опускалась, на море опускалась?
Вот так и вот эдак, вот так и вот эдак!
На море опускалась.
В связи с драматургической и заклинательной сущностью для стиля игровых песен характерны повелительно-восклицательные интонации. Большое значение имеет их эмоциональный тон, который, как правило, оптимистичен, передает чувство радости исполнителей, что, очевидно, должно было предвещать хороший урожай, богатый приплод домашних животных и птиц, удачную охоту и т. д. Вместе с тем игровые песни - зрелищны: рассчитанные на зрительное восприятие игр, они запечатлели и сами игры.
Песни-действия с течением времени эволюционировали: они стали восприниматься как забава, использоваться для развлечения. Естественно, традиция жанра не могла не обратить на себя внимания певцов. И воспринимая ранее очень серьезные, утилитарно необходимые магические песни как игровые, они стали их изменять, начали в их традициях создавать новые песни. Причем исполнителей интересовал уже не мир природы, а мир человеческих взаимоотношений, социально-бытовые проблемы.
Мир человеческих взаимоотношений оказался в центре внимания этих песен. Обряд требовал выражения эмоциональной оценки всего того, что происходило в нем, вокруг него, в хороводе, на игрище и т. д. Совершавшиеся обрядовые и другие действия ставили участников ритуала в определенные взаимоотношения, песниих закрепляли; благодаря этому и создавался определенный эмоциональный колорит. Например, свадебный обряд требовал отдать дань уважения семье, в которой выросла «княгиня первобрачная», но в то же время песни не должны были оскорблять и чувств тех людей, чья семья после свадьбы становилась ей родной. Кроме того, песни должны были эмоционально настроить невесту к такому серьезному изменению в ее жизни, каким был переход от беззаботного, вольного «девичья» житья к тяжелой и безрадостной «бабьей» жизни. Песни, таким образом, формировали у новобрачных отношение к будущей жизни.
Значительная часть календарных и свадебных песен изображает любовь молодежи как светлое чувство, несущее красным девицам и добрым молодцам радость. В песнях рассказывается о зарождающейся любви, о любви, которая уже охватила влюбленных, о любви, которая порождает семью. (се песни нравоучительны. Показывая равноправие во взаимоотношениях молодежи, уважение друг к другу и вполне определенное значение любви для создания семьи, песни воспитывали у молодежи чувство собственного достоинства. Особенно ярко эта сторона лирических песен проявилась в песнях, в которых прямо высказывались советы молодежи, за кого можно выходить замуж и на ком можно жениться. В одной из лирических песен соловей, приглашая девушек погулять по улице, уговаривал их:
Поиграйте, красны девицы,
Вы покуда у батюшки,
У сударыни, у матушки
Неровен ли сват присватается,
Неровен ли черт навяжется:
Либо старый муж удушливый,
Либо ровнюшка-ревнивый муж.
Либо младой - горький пьянииа!
Все обрядовые песни одинаковы по своему эмоциональному тону. Рассказывая о счастливой, желанной любви, о равноправии в любви, о свободе выбора сужеными-ряжеными друг друга, протестуя против неравных браков, поднимаясь до критического изображения социальных противников, песни проникнуты жизнерадостным, оптимистическим настроением.
Особый жанр народной лирики представляют также песни солдатские. Возможно, что при их специальном монографическом изучении удастся установить и в числе солдатских песен наличие нескольких различных жанров или жанровых групп. Среди солдатских песен нет таких, которые по аналогии с разбойничьими можно было бы делить на протяжные и веселые.
Фольклорные солдатские песни, которые нам известны, носят более или менее ярко выраженный протяжный характер. Вся жизнь солдата, от момента призыва и до смерти на поле сражения, отражена в этих песнях. Солдату не до лазоревых цветочков и шелковой травы, и о них он никогда уже не поет. Он поет о писарях, забривающих лоб, о муштре, учениях, тяжести солдатской службы с караулами, трудными переходами, тяжелой амуницией, зноем и холодом, о нечеловеческом с ним обращении, о море крови и трупах после боев. Но вместе с тем эти песни — не жалобы и не стоны. Это правдивое изображение жизни.
Вопреки этой жизни солдат знает, что он выполняет долг перед родиной, и служит верно. Все это заставляет нас выделять солдатские песни в особый жанр народной песни. Предмет этих песен — солдат в быту, в буднях солдатской жизни. Эти воины, живущие так тяжело и трудно, вдали от родных земель и от своих семейств, выносят на своих плечах все тяжести исторических побед русского оружия.
Но эти песни — об исторических боях и полководцах — представляют собой уже иной жанр — жанр воинских исторических песен, создаваемых участниками походов. С другой стороны, не относятся к солдатским песням песни девушек и жен, поющих о разлуке с милым, взятым в армию. Такие песни о солдатах не являются солдатскими песнями. Они принадлежат к жанру любовной протяжной крестьянской лирики.
Песни тюрьмы, каторги и ссылки неоднородны по своему составу. Молено явственно отличить два разных вида их. В одних поется о молодце в неволе. За что он попал в тюрьму, об этом в большинстве случаев не говорится или, если и говорится, то очень глухо; можно догадаться, что до тюрьмы парня (иногда и девушку) довела любовь. По форме исполнения они относятся к протяжным. Основные мотивы их — тоска по воле, просьба к родителям, к жене, к милой выкупить их. Заключенный смотрит из острога в окно, видит дорогу, видит своего коня. Руки и ноги закованы в кандалы, кандалы гремят и стирают кожу.
Другой вид тюремных песен носит совершенно иной характер. Это — песни уголовников, которые бравируют своим прошлым. Песни эти не протяжные. Они сложены людьми полуграмотными. На строе и стиле песен явно сказывается литературное влияние. Размер песен хореический, большей частью четырехстопный, но он строго не выдерживается.
Песни кое-где, от случая к случаю, пересыпаны рифмой. Картины и мотивы здесь иные, чем в протяжных тюремных песнях. За поджог, за воровство или мотовство парня ведут наказывать. Описывается наказание плетьми, обрисовывается фигура палача. Эти страшные подробности как бы контрастируют с шутливым тоном песен и складом речи. Наказание бродяги плетьми описывается в стиле плясовой песни. Следует оговорить, что песни политических ссыльных не относятся к области фольклора, хотя некоторые из них получили широкое распространение. Они частично сложены поэтами и композиторами-профессионалами, частично самими ссыльными.
В.Я. Пропп. Поэтика фольклора - М., 1998 г.
Исторические песни - это фольклорные эпические, лиро-эпические и лирические песни, содержание которых посвящено конкретным событиям и реальным лицам русской истории и выражает национальные интересы и идеалы народа. Они возникали по поводу важных явлений в истории народа - таких, которые производили глубокое впечатление на участников и со-
хранились в памяти последующих поколений. В устной традиции исторические песни не имели специального обозначения и назывались просто "песнями" или, как былины, "старинами".
Известно более 600 сюжетов исторических песен. Период расцвета исторических песен - XVI, XVII и XVIII вв. В это время образовались их циклы вокруг исторических лиц или событий. В XVI и XVII вв. историческая песня существовала как крестьянская и казачья, а с XVIII в. также и как солдатская, которая постепенно сделалась основной.
В исторической поэзии большое место заняли военно-героическая тема и тема народных движений. Исторические песни повествуют о прошлом, но создавались они по свежим впечатлениям от подлинных фактов, известных также по письменным источникам. С течением времени, а иногда и изначально, в песнях возникала неточная трактовка событий, оценка исторических лиц и другие несоответствия.
Так, в песне "Авдотья Рязаночка" Рязань заменена Казанью. Песня о взятии Казани (Казань была взята в 1552 г.) кончается словами: И в то время князь воцарился И насел в Московское царство, Что тогда-де Москва основалася, И с тех пор великая слава.
Однако Москва основалася значительно раньше: в 1147 г. В вариантах песни "Оборона Пскова от Стефана Батория" (1581- 1582 гг.) среди защитников Пскова упоминаются М.В.Скопин-Шуйский (который родился в 1587 г., т. е. спустя 5 лет после обороны города), Б. П. Шереметев (родился в 1652 г., т. е. через 70 лет после обороны). Эти и некоторые другие исторические лица вошли в песню позднее. Кроме того, в осаде Пскова участвовало стотысячное войско Стефана Батория, а в песне названо сорок тысяч - эпическое число.
Количество примеров подобных неточностей в исторических песнях можно было бы умножить. Но и приведенных достаточно, чтобы убедиться в том, что упоминаемые в них конкретные лица, события, географические названия, время не всегда соответствуют действительности.
Особенности художественного историзма песен допускали вымысел. При этом песня воспроизводила главное - историческое время, что стало ее основным эстетическим фактором. В песнях прежде всего отображалось народное историческое сознание.
По сравнению с былинами историческим песням свойственна более строгая историческая точность. Их персонажи - кон-
кретные, реально существовавшие деятели истории (Иван Грозный, Ермак, Разин, Петр I, Пугачев, Суворов, Кутузов), а рядом с ними - простой пушкарь, солдат или "народ". Для героев в целом нехарактерна фантастичность и гиперболизация, это обычные люди с их психологией и переживаниями.
Как и в былинах, в исторических песнях разрабатывались большие общенародные темы. Однако песни лаконичнее былин, их сюжет более динамичен, лишен развитых описаний, постоянных формул, системы ретардаций. Вместо развернутого повествования сюжет ограничивается одним эпизодом. В композиции исторических песен заметную роль играет монолог и диалог. Манера исполнения исторических песен также отличается от былинной: чаще всего их пели хором, причем каждая песня имела свою, особую мелодию. Стих исторических песен, как и былин, акцентный, но короче (обычно двухударный). С середины XVIII в. в городской и солдатской среде появились исторические песни с литературными признаками: с чередованием рифм и силлабо-тоническим стихосложением; а в XIX в. песни с историческим содержанием стали распеваться как походные, под шаг солдатского строя (чему соответствовали двусложный размер, рифмовка, четкое отделение строк друг от друга).
Распространялись исторические песни более всего в тех местах, где происходили описанные в них события: в центральной России, на Нижней Волге, у казаков Дона, на Русском Севере. Их начали записывать с XVII в. (записи для Р. Джемса) и записывали на протяжении последующих веков, однако впервые сюжеты исторических песен были выделены и систематизированы (вместе с былинами) в собрании П. В. Киреевского. В 1915 г. вышло в свет отдельное научное издание исторических песен, которое подготовил В. Ф. Миллер. С 1960 по 1973 г. было опубликовано наиболее полное многотомное академическое издание, снабженное нотными приложениями и подробным научным аппаратом.
Сборники свидетельствуют о том, что исторические песни - значительное явление в русском фольклоре. Тем не менее исследователи не пришли к единому мнению относительно времени их происхождения, а также об их жанровой природе. Ф. И. Буслаев, А. Н. Веселовский, В. Ф. Миллер и современный ученый С. Н. Азбелев рассматривали исторические песни как явление, существовавшее ранее XIII в. и сделавшееся источником героического эпоса.
Если разделять их точку зрения, то следует признать, что и в XX в. исторические песни не прекратили своего существования. Действительно, почему песни о русско-японской войне, о гражданской и Великой Отечественной войнах не являются историческими? Ведь они, как и песни предшествующих веков, создавались по горячим следам событий самими их участниками или очевидцами и были посвящены большим общенародным темам.
Иное, более распространенное мнение сводится к тому, что исторические песни - явление, зародившееся после золотоордынского нашествия, а в XIX в. уже угасшее. Они - новый этап в осмыслении народом своей истории, принципиально отличный от осмысления, отраженного былинами (Ю. М. Соколов, Б. Н. Путилов, В. И. Игнатов и др.).
Повод для разных точек зрения подают сами исторические песни, которые по своим поэтическим формам столь различны, что не соответствуют обычным представлениям о фольклорном жанре. Одни ученые считают, что исторические песни - это единый жанр, имеющий несколько стилевых разновидностей. Другие убеждены в том, что они - многожанровое явление (исторические песни рассказывают о событиях то в форме баллады, то в форме лирической песни или причитания).
И тем не менее исторические песни занимают в фольклоре вполне самостоятельное место. Главное, а иногда и единственное, что их объединяет - это их конкретное историческое содержание. Б. Н. Путилов писал: "Для этих песен историческое содержание - не просто тема, но определяющий идейно-эстетический принцип. Вне этого содержания такие песни просто не могут существовать. В них историчны сюжеты, герои, историчны конфликты и способы их разрешения".
МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ САРАТОВСКОЙ ОБЛАСТИ
Управление образования Екатериновского муниципального района
МКОУ - средняя общеобразовательная школа с. Бакуры
Солдатские обрядовые песни села Бакуры
«Фольклор и этнография»
Силантьева Дарья
обучающиеся 8-го класса
МКОУ СОШ с.Бакуры
Домашний адрес:
412144,Саратовская обл.,
Екатериновский район
с.Бакуры, ул. Тургенева – 5
Телефон 41-1-62
Научный руководитель:
Рекаева Светлана Валентиновна
учитель математики
МКОУ СОШ с.Бакуры
2. Обряд проводов в рекруты.
4. Обряд проводов в армию в селе Бакуры.
5. Приложения.
1. История рекрутства в России.
После разрушения Запорожской Сечи, Россия ввела на украинских землях солдатчину (от лат. solidus - монета, итал. soldato - буквально: то, что получает плату) - военную службу мужчин разных слоев населения, которая вскоре превратилась в рекрутскую повинность (рекрут - от франц. rekruter - набирать, вербовать) - способ комплектования российской армии путем принудительного набора от податных сословий солдат-новобранцев, а от дворян - офицеров. Рекрутчина была трагической страницей в судьбе украинского и российского крестьянства. Введена рекрутчина Петром I в 1699 году.
Разнарядка о числе рекрутов до каждой сельской общины доводилась властями сверху. Кого конкретно отправить в солдаты, общины решали на общем сходе, выбирая среди лиц, уже достигших 20 лет. Весь год, оставшийся до призыва, кандидата в рекруты не понуждали к работам, а с лета вообще освобождали от всех работ, чтобы он побольше погулял на беседах и летних игрищах. Рекрутов ("некрутов") жалели, относились к ним, как к людям, дни жизни которых на земле уже сочтены.
2. Обряд проводов в рекруты.
Обряды рекрутские - это обряды, исполнявшиеся в крестьянской среде в отношении мужчин, призванных на службу на 25 лет в русскую армию в период действия указа "О рекрутской повинности (1705 - 1874г.г.).
Обрядовое оформление проводов в армию сложилось в деревнях России, в основном в 18 в. В обряд входит обход родственников и населённого пункта, благословение родителей, прощание с семьёй, роднёй и селением. Обрядовыми блюдами служили каравай хлеба, сыр.
Проводы начинались в доме родителей, где собирались родственники и друзья. Починали бочку пива и преподносили кружку рекруту с пожеланием вернуться домой. После совместной трапезы сверстники запевали , которые затем исполнялись юношами все дни проводов; мать повязывала на шею сыну полотенце, являющееся атрибутом отчего дома. Полотенце и другие подарки рекруту дарились каждой хозяйкой при обходе домов родственников, взамен они получали от него несколько монет (символический выкуп). Полотенца или куски холста перекидывали рекруту через плечо накрест, переплетали и продевали одно через другое на груди и на спине.
Символом прощания выступали также платки. Девушки дарили рекруту платок из тонкого полотна. В 20 веке они были заменены покупными. Парни и гармонист, составлявшие своеобразную свиту рекрута, при обходе деревни и родственников с прощальными песнями становились в ряд, обняв друг друга за пояс, рекрут шёл впереди ряда лицом к друзьям, поворачиваясь вперёд, он делал несколько шагов и снова обращался в сторону товарищей. Обычай идти спиной вперёд сохранился в виде элемента обряда прощания с родительским домом. Для организации проводов готовили конный экипаж (один и более): запрягали в телегу с кузовом или в сани с задком 1–3 коней, упряжь и лошадей украшали лентами, платками, полотенцем, на дугу вешали колокольчик. Когда рекрут проходил или проезжал по улице, жители выходили прощаться с ним, тем самым оказывая внимание и почёт.
Обход родственников, друзей длился 2–3 дня. По обычаю, рекрут со свитой за эти дни совершал по деревне не менее трёх кругов. Экипажи призывников заезжали на базары, здесь в дни проводов в армию они собирались из разных деревень. В пути следования и при посещении домов рекрут угощал детей и молодёжь сладостями. Хозяева, встречая его, открывали ворота. Рекрут со свитой входил в дом, усаживаясь за стол в переднем углу, проходил посолонь (по солнцу), выходил таким же образом. Угощение сопровождалось пляской. Родственники давали призывнику небольшие подарки и благословляли. Каждый раз перед окончанием посещения рекрут со свитой делал у дверей круг по солнцу и выходил, запевая рекрутскую песню.
В комплексе рекрутские обряды были представлены обычаи и обряды, связанные с гаданиями о предстоящей службе. Так, призывник отрезал краюху каравая, подбрасывал вверх. По тому, какой стороной она падала на стол, гадали о будущей службе; мать отрезала прядь волос с головы сына, волосы и серебряную монету клала на краюху, сворачивала в холст и прятала в сундук. Считалось, что их состояние свидетельствует о здоровье сына, проходящего службу. Початая при проводах рекрута бочка пива время от времени обновлялась, собирали родственников, приоткрывали дверь, приглашая находящегося далеко солдата на пиво.
Перед отправкой на медкомиссию в губернский или уездный город в семье гадали по двум свечам (потухнет именная - идти в армию), по нательному кресту, который среди иных предметов мог выбрать петух в гаданиях на святки, по бобам и картам, по крику петуха в день отъезда к призыву и т.д. В день отъезда на комиссию родители благословляли парня в доме, разыгрывали сцены, в которых юноша, якобы вернулся с комиссии, освобожденным от призыва, вшивали в одежду нитки из савана мертвеца. Утром в день медицинского освидетельствования кандидаты в рекруты мылись в бане мылом от омовения мертвеца, чтобы доктор их оценил, как больных и немощных.
После медкомиссии оставшиеся до призыва 3 - 7 дней рекрута гуляли каждый день с песнями по прощальным вечеринкам, где им, среди прочего, причитывали, словно покойникам. Иногда рекрута состязались в верховых скачках. Считалось, что победитель вернется живым, а упавший с лошади, обязательно погибнет. С утра в канун отправки рекрут ходил прощаться с умершими на кладбище, а с закатом солнца прощался с домом, с отцовским полем и лугом, с баней, с берегом родной реки или озера. В доме в канун отъезда родные еще раз гадали по караваю хлеба на пороге, служить ли рекруту в ближнем городе или далеко от дома. На дорогу рекрут получал благословение от отца и матери, а если призывали в военный год, то и от сельского священника. С собой рекруты брали запас еды на несколько дней и горсть родной земли в мешочке. Матери рекрутов провожали до волостного центра, друзья - на расстояния дня пешего пути. У дома и на всех важных перекрестках друзья палили из ружей в воздух холостыми зарядами. Живым после 25 летней службы домой редко кто возвращался из рекрутов.
После 1868 года обряды рекрутские трансформировались сначала в обряды проводов в Армию или на действующий фронт, ныне же сводятся к одной прощальной вечеринке и общим обычаям проводов в дальнюю дорогу. Изредка призывники берут с собой листок с апокрифами "Сон пресвятой Богородицы" или "Молитвы Бога”, другие воинские молитвы, которые, как считается, уберегают от смерти и грубого отношения к призывнику командиров и сослуживцев. Еще реже им в день отправки в Армию дают пить воду, на которую наговорены знахаркой подобные молитвы. Например, такую: “Богомать-владычица, опусти лицо на землю, скуй зубы врагу, спаси Раба божья (имя) в дому и в пути, и на долгой службе, и в бою. Кто навстречу попадёт, – отведи глаза врагу. Крестом крещусь, крестом крещусь, крестом крещусь. Во имя Отца и Сына, Святого Духа. Аминь, аминь, аминь”.
С конца 19 в. и до середины 20 в. прощальную трапезу в доме призывника собирались родственники, соседи, друзья, которые приносили с собой пиво, вино, еду, деньги. Поднося призывнику ковш, провожающие благословляли, молились за него. Призывник угощал провожающих, плясал в кругу свиты, распевал рекрут. песни. Застолье завершалось подачей каши; мать починала каравай, горбушку полагалось хранить до возвращения солдата. Обычай, когда ломоть отрезал призывник, является, видимо, поздним вариантом. Родители садились на почётное место за столом, рекрут, стоя перед ними, получал благословение. Из избы призывник выходил спиной вперёд, лицом к дому, что олицетворяло надежду на возвращение; его усаживали на повозку, трогаясь, следили, с какой ноги пойдёт лошадь. Добрым знамением считалось, если движение начиналось с правой. В 20 в. в обряд проводов вошёл обычай кидать за околицей стакан. В дорогу мать давала сухари и бельё, провожающие – деньги. За полевыми воротами рекрут прощался с односельчанами, которые напутствовали его добрыми пожеланиями, в благодарность. Покидая деревню или перейдя через мост, он бросал монеты. На сборный пункт в уездный город рекрута провожало несколько повозок с родственниками и друзьями.
3. Рекрутские обрядовые песни.
Служба в царской армии привела к появлению целого ряда тем, сюжетов, мотивов, образов, которые в новых общественных условиях вошли в народное творчество как отдельный слой фольклора той эпохи. Нелегкая солдатская судьба стала темой народных рассказов, анекдотов, пословиц и поговорок. В песенном творчестве она породила новый жанр, разновидность лирики - солдатские и рекрутские песни.
Генетично солдатские песни тесно связаны с казацкими. Некоторые из них - это просто несколько измененные варианты казацких песен, приспособленных к новым общественных обстоятельств после упадка казачества. Порой в них только менялось слово «казак» на «солдат», а весь смысл песни оставался без изменений.
Рекрутская повинность была страшным социальным злом. Прежде всего непомерной была сама продолжительность службы за Петра. Сначала она была пожизненной, впоследствии срок уменьшился и в 1793 г. был сокращен до 25 лет, в 1834 - до 20, а позже -15,12,10 лет. С 1874 г., когда была введена всеобщая воинская повинность, служба длилась 7 лет. Поэтому не удивительно, что кроме уже названных новых явлений в устном народном творчестве, появились еще и рекрутские вопль, которыми сопровождался уход парня в армию. Они почти не отличались от погребальных причитаний, потому что пожизненная или длительная служба в армии фактически означала конец его жизни в семье, родном селе и знаменовало переход из «своего» мира в «чужой», где действуют чужие, незнакомые законы, неизвестное будущее.
(Приложение №1 "За лесом солнце засияло")
На военную службу шли молодые, здоровые ребята, но многие из них не доживали до завершения срока: погибали в войнах, от издевательств, наказаний, тяжелых условий жизни, болезней и др. Те, кому посчастливилось вернуться из армии, приходили домой калеками, больными, сломанными физически и морально. Годы жизни в войске были наполнены страшными событиями, сложными обстоятельствами, кровавыми картинами войны, нечеловеческими издевательствами. Тяжелые условия жизни и тоска по дому становились причиной самоубийств в армии. Большой трагедией было, когда в войска отдавали мужчину, который был женат, имел детей. Без хозяина семья была обречена на бедствия, женщина при живом муже без надежды на его возвращение становилась вдовой. Все эти явления солдатской жизни, связанные с ним перипетии и семейные драмы, нашли свое отражение в солдатских и рекрутских песнях. Как лирические произведения они воспевали трагической судьбе солдата, раскрывали его внутренний духовный мир: мысли, чувства, переживания, порожденные нелегкой солдатской действительностью.
Как служил солдат службу ратную,
Службу ратную, службу трудную
Двадцать лет служил и еще пять лет...
Генерал-аншеф ему отпуск дал.
Как пришел солдат во родимый дом -
Вся-то грудь в крестах, сам седой, как лунь.
На крыльце стоит молода жена -
Двадцати годов словно не было.
Ни морщинки нет на щеках ее,
Ни сединки нет в косах девичьих.
Посмотрел солдат на жену свою
И сказал солдат слово горькое:
"Видно ты, жена, хорошо жила.
Хорошо жила - не состарилась..."
А в ответ с крыльца говорит она,
Говорит, сама горько плачется:
"Не жена твоя я законная,
А я дочь твоя, дочь сиротская.
А жена твоя пятый год лежит
Во сырой земле под березонькой."
Как вошел в избу, сел за стол солдат,
Зелена вина приказал подать.
Пьет вино солдат, по щекам его
То ль вино течет, то ли слезаньки.
(Приложение №2 "Как служил солдат")
Особенность рекрутских песен заключается в изображении событий, порожденных явлением рекрутчини. Оно представало в народном воображении определенным этапом в человеческой жизни, которая состоит из трех основных вех: уход в армию, служба и солдатская жизнь, возвращение домой или гибель. Эти различные по продолжительности периоды жизни солдата и составляют основные тематические циклы рекрутских песен.
Первый цикл - набор рекрутов и их проводы в армию. Время набора в войска был переломным в жизни молодого человека. Известие о наборе приходила осенью в виде «карты» или «бумаги». Во времена крепостничества набором руководил барин, который самовольно выбирал, кому идти в солдаты, руководствуясь личным отношением к людям. Выбор падал прежде всего на непокорных, бунтующих ребят (которых отдавали в рекруты как наказания), или тех, за кого некому было заступиться. После реформы 1861 г. и отмены крепостного права, кому идти к войска решала сельский совет, в который входили преимущественно состоятельные хозяева. Богатые люди имели возможность «искупить» своих сыновей или просто подкупить тех, от кого зависел набор. Поэтому жребий чаще всего падал на бедных людей: парней - сирот или сыновей вдов. Эпизод рекрутского набора - одна из самых распространенных тем этого цикла. Он описан как страшное горе со всеми его атрибутами: ребят, которые должны были стать новобранцами, без предупреждения «ловили» там, где они были (дома, на поле, на господской работе), часто их вязали веревками или запирали в кандалы. Даже тогда, когда из села в набор должен был идти лишь один рекрут, староста, взяв на подмогу несколько дюжих мужиков, ловили и вязали каждого, кого удастся поймать. Лишь после того, как вступят в полную дом, начинают рассуждать, кого ставить «лобовым», кого на «основание», кого отпустить.
Куют они и закаляют, Не на вора, не на вора,
Кандалы готовят, Не на разбойника,
Или вора, или на вора, То же на того сироту,
Или на разбойника. Вдовина ребенка.
На сироту или вдовьего сына, пелось в песне, судьба выпадала чаще всего: «А у вдовы один сын - и тот как раз под аршин». От времени, когда его ловили, вся процедура сопровождалась причитаниями его родных (матери, сестер и братьев; жены, если он был женат, или любимой девушки).
В Российских деревнях были распространены воинские песни-плач и рекрутские песни, в основе которых лежит вопль.
Самым драматичным моментом, который становился кульминацией действа, потому что означал окончательный приговор молодому человеку, было принудительном и обязательном бритья «чуба» - парня стригли «на лысо». Этот эпизод широко воспроизведен в песнях. «Бритьё чуба» всегда сопровождается плачем парня, который не мог смириться со своей новой искаженной внешностью:
Меня стригут, меня стригут, меня слезы обливают,
Я в креселке сижу, я света не вижу.
Недаром в рекрутских песнях звучит предостережение:
Не хвалися, козаченько. Под аршин становиться.
Кудрявым чубом. Молодого казака
Потому что придется, придется в войско отдавать.
Драматизм этого ритуала подчеркивается мотивом грусти девушки, которая, вспоминая милого, думает о том, как ей еще с детства нравились его кудряшки, и она начинает собирать их. Молодого парня сравнивали с осенним деревом, дубом, с которого опадают листья
Обряд проводов ребят в рекруты является близким к погребальным причитаниям. Из таких текстов песен мы видим, что молодых людей, которые шли в армию, провожали как покойников на «тот свет»... С юношами, которых провожали, обращались как с покойниками, о них говорится как о мертвых. Новобранцев оплакивали... как мертвых, или людей, заранее осужденных на смерть.
Самой страшной страницей солдатской жизни была война. Народное воображение воспроизводит в песнях ужасы войны, кровопролития, увечье, смерть воинов на поле боя. Смерть на поле боя, похороны солдата после битвы; тело убитого лежит среди поля, над ним летает ворон; смертельно раненный воин посылает домой коня (орла или кукушку) с известием о своей гибели; две девушки скорбят над забитым солдатом.
Пули засвистели вдали
Ох уж эта стерва война
И попала вдруг есаулу в грудь
Маленькая пуля одна
И попала вдруг есаулу в грудь
Маленькая пуля одна
Обнял он за шею коня
Да одно лишь смог прошептать
Ты скачи домой коник вороной
Матушку хочу повидать
Ты скачи домой коник вороной
Матушку хочу повидать
Песен о возвращении солдата домой небольшой. Самым распространенным мотивом таких песен является мотив увечья:
Правая ручка прострелена, Левая ручка отрубленная... Посмотри, милая чорнобрива, Которая война проклятая.
Этот мотив драматизирован распространенным приемом - калеку-солдата никто не узнает; он идет своим селом, встречает знакомых людей, но они воспринимают его как чужого:
Только всего рода, - Здравствуйте, - не говорит,
Калина цветет Ручки не дает,
Из-под той калины Бедному солдату
Милая идет. Сожаления наносит...
Такие песни нередко заканчиваются тем, что искалеченный солдат, увидев, что его жена не узнаёт в нем своего мужа, решает идти дальше.
Стал ручку давать - А в лугу, на лугу,
Она не берет, Колодец с водой...
Стал ребенка брать - Теперь тебе, милая,
Она не дает. Разлука со мной!
Часто, возвращаясь домой после многолетней службы, солдат не заставал никого дома.
Сама жизненная реальность привела к тому, что рекрутские и солдатские песни в подавляющем большинстве глубоко трагические по содержанию. «Каждое их слово, рожденное болью и отчаянием, облитое горькими слезами. Вся образная система направлена на то, чтобы передать горе и страдания, настроения тоски, печали, отчаяния». Это роднит их с похоронными плачами, рекрутскими причитаниями:
Ой заплачешь, моя мамка,
В воскресенье с полудня,
Что все ребята на торжестве,
А меня не будет.
Ой заплачешь, моя мамка,
В воскресенье утром,
Как некому будет дать
Рубашку беленькую.
Рекрутские песни перекликаются также со свадебным обрядом, что обусловлено схожестью ситуаций проводов девушки, которая навсегда покидает родительский дом, и проводов парня в армию. Символика свадебного обряда используется больше всего в песнях о смерти солдата:
Оженила же его пуля быстрая,
А бояре были - все колокола ревели,
А жена же молодая - восковая свеча.
А звенчала его сабля острая.
А старосты были - несли хоругви.
(Приложение №3 "Солдатская)
4. Проводы в армию в селе Бакуры.
В конце 19, начале 20 веков проводы в армию в селе Бакуры стали сопровождаться частушками, игрой на гармони, игрой в прощальных играх и кулачных боях.
Провожая, мать давала юноше откусить освященный хлеб, а оставшеюся часть укладывала на божницу, чтобы Бог оберегал ее сына и помог вернуться домой целым и невредимым. Хлеб держали там до его возвращения. Обязательно парню давали в подарок предметы необходимые во время прохождения службы: полотенце, носовой платок, мыло, гребешок и т д., чтобы у служивого были все предметы быта сопутствующие благополучному прохождению службы.
Накануне проводов молодой боец ходил прощаться с девушками-подругами. Играли в игру «разлука», в ходе которой он прощался со всеми и в конце оставался с любимой девушкой, все уходили, а они оставались вдвоем и прощались.
В день проводов парень приглашал к себе за стол подруг и друзей. Проводился обряд выкупа ружья: крестный отец обходил всех собравшихся с шапкой, в которую гости клали денежку. Затем молодые люди мерялись силой, проводя кулачные бои «стенка на стенку». Выстроившись в две колонны, друг против друга, они начинали бороться. Если кто-то из участников падал или начинала идти кровь, этот участник выбывал и на его место приходил другой. Люди преклонного возраста обязательно присутствовали, они не встревали в ход боёв, а следили за порядком проведения.
Провожая, мать давала юноше откусить освященный хлеб, а оставшеюся часть укладывала на божницу, чтобы Бог оберегал ее сына и помог вернуться домой целым и невредимым. Хлеб держали там до его возвращения.
Действие всегда совершалось в центре дома за столом и направлено на сохранение крупицы еды уходящего, что основано на вере в то, что еда притягивает путника домой, т.е. фиксируется связь уходящего с домашним очагом.
Мать выводила сына из дома спиной, проходя через дверь, юноша дотрагивается спиной до дверного косяка. Этот обычай идет издревле: так «обманывали» злых духов, рекрут как бы ни уходит, а заходит в дом.
Котомку с поклажей новобранца несли или крёстный отец или уже отслуживший в армии молодой человек.
«Если обидел кого, то простите меня, Христа ради!» - с такими словами рекрут, кланяясь в пояс, прощался с пришедшими на проводы. Уходя, он должен был уладить все конфликты, чтобы оставить о себе хорошие воспоминания.
Мать выходила к сыну с иконой. Одни девушки-подруги подводили молодого бойца под руки к матери, а другие стелили вывернутую на изнанку шубу на землю у ног рекрута. Стелить шубу на пол, во время обрядов было заимствовано русскими у мордвы. Крестная мать ходила вокруг молодого бойца и ставила на земле кресты по четырем сторонам, создавая этим своеобразную защиту. После этого мать благословляла сына. Девушки, взяв парня под руки, выводили спиной с шубы. Всем селом собирались и шли провожать молодого бойца до ветряного оврага, что в конце села. Мать шла в конце процессии громко вопила и причитала (приложение 1).
Дальше шли провожать родители и невеста, а друзья и сельчане оставались и продолжали гуляние.
Пели частушки:
Рекрута вы рекрута,
Забытые головушки.
Повезут вас рекрута
На разные сторонушки
Куда тятька запрягаешь
Коня черногривого.
Куда тятька провожаешь
Своего сына милого.
Куда тятька запрягаешь,
Конь овёсец не доел.
Куда мамка собираешь.
или вам я надоел.
Не крута молочна каша,
Подавай на стол мамаша.
На стол мама подавала,
Горько плакала рыдала.
Рекрут, рекрутики,
Ломали в поле прутики.
Прутики ореховы,
Рекрута поехали.
Проводите товарищи,
Хоть до станции меня.
Примечайте тот вагончик,
На который сяду я.
Проводите, товарищи
Как невесту из ворот.
Сначала мать моя заплачет,
А за нею весь народ.
Рекруточки, рекрута,
Вам дорожка не туда
Не в ту сторону попали,
Ваши головы пропали
Родители с невестой провожали почти до соседнего села. Они отставали, а молодой боец с невестой шли вместе ещё 100 метров. Проходил обряд прощания: невеста дарила бойцу вышитый ею платочек, а он давал обещание его сберечь. Затем отец сажал сына на лошадь, и они отправлялись на призывной пункт.
Собирая в путь рекрутов, семьи специально выделяли им некоторое количество денег на прогул и пропой, полагая это важным социальным мероприятием. Гульба рекрутов начиналась еще за неделю до того, как жребий определял тех, кому предстояло уходить. Начинала гулять вся возрастная когорта допризывников, после жеребьевки те, кому выпало служить, гуляли группами по 5 - 6 человек, в праздничной одежде, с гармонью и песнями.
